 Российские долговые бумаги могут быть арестованы, в случае если акционеры ЮКОСа выиграют суды в США и Великобритании. Правительству необходимо принять меры для того, чтобы не повторить судьбу Аргентины. Перспективы истребования с России компенсации по иску бывших акционеров ЮКОСа оценил для «Газеты.Ru» Валерий Тутыхин, партнер юридической фирмы John Tiner & Partners (Женева, Швейцария).
— Каковы перспективы дела по истребованию с России компенсации в пользу бывших акционеров ЮКОСа?
— Я считаю, что в процессе с ЮКОСом по Энергохартии юридическая команда России и те, кто принимал решение по юридическим вопросам, допустили кардинальную ошибку: они дали себя втянуть в этот международный арбитраж. И не просто дали себя втянуть, но активно в нем участвовали. И не просто в нем активно участвовали, но и назначили еще от себя арбитра.
— Но российские чиновники исходили из того, что Россия подписала, но не ратифицировала Энергетическую хартию, на основании которой акционеры ЮКОСа требуют компенсации. Следовательно, все-таки оставался шанс доказать, что повода для компенсации нет? Энергохартия фактически может не признаваться Россией. Так?
— Не так. Если вы активно участвуете в арбитраже, вы фактически признаете этот арбитраж. В этом проблема. Вы признаете, что он существует для вас как орган рассмотрения спора.
— Получается, что Россия сильно упростила задачу своим оппонентам по истребованию компенсации. Но арбитраж по Энергохартии — международная инстанция, которая стоит как бы над национальными судами, и ее решения автоматически должны исполняться?
— Она не стоит над национальными судами. Это договорный институт. Вот, например, я вам ссудил денег и мы договорились, что если вы мне их не отдадите, то я в государственный суд не пойду, чтобы лишний раз не светить то, что у меня, например, деньги есть. А вы не хотите, соответственно, тоже светить, что у вас есть спор со мной. Поэтому мы договариваемся, что мы пойдем в третейский суд. И этот третейский суд вынесет решение.
Над российской стороной нет никого, Россия — суверен. Такой же как США, Британия, любая другая страна. Над государствами никаких судов нет. Государства сами создают договорные суды между собой. И они могут исполнять решения ровно до той степени, пока сами государства этого хотят и считают это правильным. На этом стоит международное право.
Над государствами нет никого. Поэтому в данной ситуации государство, Россия, само выразило свою волю. И я считаю, это был промах огромного масштаба со стороны тех, кто формулировал правовую позицию от лица России.
— Тогда поясните, как решения арбитражей вроде того, что состоялся по ЮКОСу, приводятся в исполнение.
— Существует Нью-Йоркская конвенция 1958 года «О взаимном признании исполнения арбитражных решений». Сторонами этой конвенции являются Российская Федерация и более 150 стран мира. По этой конвенции решения таких вот договорных третейских судов подлежат обязательной имплементации, то есть принудительному исполнению на территории иностранных государств, которые являются участниками этой Нью-Йоркской конвенции. При условии… И перечислены условия.
Первое условие — государство должно быть соответствующим образом уведомлено о судебном разбирательстве. Второе условие — что имплементация этого решения не противоречит публичному порядку в той стране, где вы ищете исполнения этого решения. И так далее.
Но в юкосовском сценарии что произошло? Вопрос применимости Энергохартии к Российской Федерации, он спорный.
Оттого что Россия выиграла или проиграла в этом юкосовском арбитраже, он не становится менее спорным. Потому что Россия эту хартию подписала, но не ратифицировала. И вот двойственность этого статуса, она на самом деле в идеале позволила бы России вообще отказаться от участия в этой процедуре.
И если бы Россия отказалась, юкосовцы столкнулись бы с гигантской проблемой приведения в исполнение этого решения в каждой отдельной стране. Потому что в каждой отдельной стране им пришлось бы по новой доказывать сложнейший доктринальный вопрос о том, что Российская Федерация на самом деле связана положениями Энергохартии в части разрешения споров. Я хорошо представляю, что это за ночной кошмар такой.
Допустим, истцы обратились бы в суд в США. Допустим, что они нашли на территории США какое-нибудь здание, принадлежащее какому-нибудь российскому государственному унитарному предприятию, ФГУПу, некую росзагрансобственность и решили ее описать и арестовать. В этом случае Россия сказала бы: а мы не признавали решение арбитража, поэтому решение исполнять нельзя. Что должна делать тогда сторона ЮКОСа? Она должна была бы пойти в американский суд общей юрисдикции где-нибудь в Техасе или Калифорнии и доказывать там, что эта Энергохартия к России применима. А суд общей юрисдикции гораздо менее компетентен, кстати, в этих вопросах, чем специальный арбитраж, который под это только и заточен. И тянулось бы это долгими годами, это дохлое дело.
Второй момент. Россия, если бы она не участвовала в арбитраже, могла бы попытаться доказать в том же американском суде, что решение, вынесенное по делу ЮКОСа, имеет мотивы, близкие к политическим. То есть можно было бы выставить аргумент о том, что приведение в исполнение такого решения на территории США противоречит публичному порядку.
И опять можно судиться до бесконечности. А в нынешней ситуации, повторюсь, истцы ЮКОСа получили привилегию один раз и навсегда просудиться в одном суде по поводу применимости этой хартии к России и закрыть эту проблему.
— Как сейчас будет развиваться процесс истребования компенсации?
— Я бы исходил из того, что суды в США, Европе, если туда обратятся истцы, вынесут решение о принудительном взыскании с России. Но проблема не в этом. Проблема в том, собственно, за счет какого имущества выигравшая сторона может получить удовлетворение своих финансовых требований.
— Если обнаружат имущество, на которое еще можно будет обратить взыскание…
— Теоретически такое имущество истцы могут найти. Сейчас практика по наложению взыскания на государственные активы сильно меняется. Вы помните старичка Нассима Гаона, который в 1990-е годы бегал по миру, пытаясь с России взыскать $640 млн? Сколько лет он бегал? Лет пятнадцать, кажется. И до чего-то он добегался?
— Штадельмайер тоже пытался получить компенсацию…
— Да, он что-то отгрыз, копейки какие-то. Гаон практически ничего не добился. Но это меняется. Фонд, к которому я имею отношение, много занимается разными госдолгами, мы очень тщательно мониторим всю практику.
И я хочу сказать, что ситуация, когда с суверенного государства ничего нельзя взыскать несмотря на наличие судебного решения, сейчас подходит к концу.
— Как так?
— Она подходит к концу из-за серии прецедентов, которые были просужены в Америке в 2012—2014 годах. Эти прецеденты имеют значение не только для американской юрисдикции. Вы аргентинскую историю с долгами знаете?
— Там часть инвесторов не согласилась на списание долга и требует уплаты его целиком, без скидок.
— Да, при этом у Аргентины за границей к тому времени уже не было имущества, на которое можно было легко обратить взыскание. Был анекдотический случай, когда в 2012 году был арестован в водах Ганы аргентинский военный корабль. Еще истцы пытались арестовать кости динозавров, которые Аргентина выставляла в Европе на какой-то выставке. Но это анекдоты, это несерьезно.
Все госактивы в основном находятся внутри государства. А за пределами, если и есть какие-то средства на счетах, например, — это резервы, которые принадлежат центральному банку страны. Но центробанки, как правило, отделены от государства. Кроме того, на корсчетах в ЦБ есть средства вкладчиков банков, которые держат деньги в ЦБ. То есть в каком-то смысле это народные средства. Поэтому на них накладывать арест нельзя и, соответственно, взыскивать.
— Каким же образом тогда можно защитить интересы тех, кому не платят суверенные государства?
— Юристы придумывают новые конструкции, судятся и создают прецеденты. Когда Аргентина злостно не платила по своим долгам несмотря на решения судов, американский суд начал изобретать способы защиты прав тех, кому Аргентина не платила. С подачи очень креативных истцов из фонда NML, которые судились с Аргентиной, был создан прецедент. Суд не арестовал имущество Аргентины, потому что такого имущества за пределами Аргентины не было к этому моменту. Суд принял обеспечительные меры.
Суд запретил всем третьим лицам в финансовом секторе: банкам, инвесткомпаниям, брокерам, даже финансовым консультантам — получать и обслуживать любые платежи по аргентинскому госдолгу.
Запрет действует до тех пор, пока Аргентина не начнет пропорционально платить истцам — держателям облигаций, которые не признали реструктуризации и списания долгов. Иными словами, американский суд вынес решение по иску к Аргентине, но не против Аргентины, строго говоря, а в отношении третьих лиц.
— Аргентина в результате была отрезана от финансовых потоков...
— Да, и после этого допустила технический дефолт. Президент Киршнер в ООН кричала, что это финансовый терроризм со стороны США. Скандал до сих пор не затихает. Но вообще-то американский суд не сделал ничего незаконного. Я имею в виду, что он не сделал ничего, что не укладывалось бы в рамки законодательства. Просто ребята из NML разглядели эту возможность в 2012 году. И создали прецедент.
— И как это перекладывается на историю с иском ЮКОСа?
— Мы российскими долгами не занимаемся, поэтому могу сказать без конфликта интересов.
Россия должна принять экстренные меры для минимизации возможных последствий именно вот этого прецедента. Необходимо срочно защитить финансовые потоки страны. Я бы обратил внимание на российские выпуски долговых бумаг, платежным агентом по которым выступают финансовые институты, находящиеся под юрисдикцией США и Британии.
Это известные западные глобальные банки, представленные и в России. Посмотрите последнюю страницу каждого «Проспекта» по выпуску российских гособлигаций, там все написано.
— То есть истцы ЮКОСа смогут заморозить выплаты по купонам, которые проводят от лица РФ западные банки-посредники, и перевести эти средства в пользу бывших акционеров ЮКОСа?
— Да, существует такой риск.
— Где еще истцы смогут перехватить государственные средства?
— Таких узловых точек в мировой финансовой системе немало. Подсказки давать не хочу. Говорю только про самую очевидную точку — по гособлигациям.
Понятно, что держателям российских государственных облигаций, среди которых в том числе международные финансовые институты, сильно не понравится, что ЮКОС у них перехватывает деньги. Здесь они на стороне России. И Россия заранее могла бы расшить эти рисковые точки, которые могут попасть под удар из-за американского прецедента 2012 года.
— Что конкретно следовало бы сделать, по-вашему?
— Обязать всех иностранных агентов по обслуживанию российского госдолга перевести финансовые потоки по госдолгу в российские госбанки. Платить купоны и «тело» долга только оттуда, а не из Лондона и Нью-Йорка.
— Есть ли у истцов возможность арестовать имущество России, когда страна участвует в международных выставках? Недавно в Милане очередное Экспо состоялось…
— А что взять с этого Экспо? Там одни муляжи, копейки стоят. Бессмысленно с финансовой точки зрения. Разве что раздуть из этого политическую историю могут.
— А военные выставки? Арестуют самолеты, вертолеты, суда российского производства?
— Нет шансов. Во-первых, Россия продает оружие через какие-то структуры, а не как государство напрямую. А на выставке вообще собственником образца может оказаться какое-то третье лицо. Ничего не докажешь. Но главное — военное имущество по общему правилу не трогают. Если вы трогаете военное имущество, это без пяти минут акт войны. Ни в одном нормальном суде вы военное судно не арестуете. Ни в Бристоле, ни в Роттердаме, ни в Нью-Йорке — нигде. Военное имущество исключается, дипломатическое имущество тоже. А вот с финансовыми потоками надо быть аккуратнее.
Рустем Фаляхов
|